---

Глава девятая
Тьма окружала Мендельна, и казалось, будто тьме этой нет конца. Брат Ульдиссиана догадывался, что, если он будет бежать со всех ног так долго, как это возможно, он не заметит вокруг никаких изменений. Всё по-прежнему будет темно и пусто. Часть его была встревожена этим…но другая часть проявляла нездоровое восхищение.

Но всё равно его опасения за Ульдиссиана превозмогли это восхищение, и чем дольше Мендельн стоял в тишине и одиночестве в окружении темноты, тем больше ему не терпелось вернуться…если такое вообще было возможно. В конце концов, он, очень вероятно, был здесь узником.

«Зачем было предавать меня, Ахилий?- спросил он про себя.- Зачем было похищать меня, когда я только хотел воссоединить тебя с остальными? Какая причина останавливать меня могла у тебя быть?»

-Потому что то, что ты хотел сделать, возымело бы очень нежелательные последствия,- ответил голос, который он знал так хорошо по своей собственной голове.

Тень возникла из темноты, тень, которая всё ещё казалось её частью. Высокий, очень бледный мужчина со слишком совершенными чертами. Фигура в капюшоне была на голову выше Мендельна, чего сын Диомеда не замечал раньше.

-Какие последствия? Какие? Говори понятно! Какие последствия?

Вместо того, чтобы ответить, пришелец отвернулся от него и посмотрел наверх…правда, Мендельн, посмотревший туда же, не увидел там ничего примечательного. Там была такая же темнота, как и везде.

Незнакомец – нет, он назвал себя Ратмой – тихо спросил пустоту:

-Ну? Можешь ты чувствовать, что она собирается предпринять?

И пустота ответила:

Нет…она хорошо защищена в этом отношении. Пожалуй, есть только один, кто знает, как проникнуть за этот щит и узнать правду…

Ратма нахмурился:

-И мы точно не можем ожидать помощи от моего отца…ведь он ещё вернее, чем она, попытается стереть меня в порошок.

Это сущий пустяк…

В голове Мендельна стучало каждый раз, когда говорил второй голос, словно его разум был недостаточно силён, чтобы принять его присутствие. Он сдавил виски, пытаясь прийти в норму.

Прости меня…- сказал голос, его мощность намного снизилась.- Я попытаюсь оставаться в твоих пределах…

Ратма помог Мендельну выпрямиться:

-В первый раз, когда он заговорил со мной, я думал, у меня голова расколется.

-А что, моя ещё не раскололась?- Мендельн заморгал, снова ища источник голоса.- Кто это говорит с нами? Я его тоже раньше слышал!- и вдруг сердито крикнул во тьму.- Покажись! Тогда я буду знать всех своих пленителей!

-Но мы не твои пленители,- тихо ответил Ратма.- Едва ли. И, определённо, не твои враги.

-Не друзья, уж точно! Иначе зачем забирать меня у Ульдиссиана, рядом с которым я всегда должен быть?

Потому что, если ты хочешь быть с ним, когда это будет больше всего необходимо, ты должен сейчас быть с нами…

-Опять загадки? Кто ты таков, вещающий в тенях? Перестань прятаться от меня!

Ратма цыкнул.

-Объяснять дальше не получится, пока он не увидит тебя, мой друг,- сказал он пустоте.- Но не забывай, что он смертный.

Он немногим меньшее, чем ты, Ратма…

-Я никогда и не утверждал иначе.

Слушая пару, Мендельн чувствовал, как долго они знают друг друга. Между ними существовала связь ещё более прочная, чем между ним и Ульдиссианом…

Так знай же меня, Мендельн уль-Диомед…- провозгласил голос продолжая поддерживать свою мощность на уровне слабого громыхания в его голове.- Знай меня, как знает меня Ратма.

И внезапно в темноте наверху появились звёзды, слепящее скопление звёзд, которые кружились, словно угодившие в бурю. Они заполонили верхнее пространство так, что Мендельну пришлось прикрыть глаза. Поначалу в их движениях не прослеживалось никакого ритма или смысла, но вскоре они начали распределяться и занимать определённые участки. По мере этого Мендельн замечал, как начинает формироваться фигура, форма, видимая только наполовину, но при этом всё равно достаточно, чтобы определить её.

Это было мифическое существо, сущность из басен и сказок, но никак не из жизни. Ульдиссиан с удовольствием пугал Мендельна историями об этом существе, когда тот был маленьким ребёнком…и Мендельн смаковал каждую историю.

Но теперь… теперь увидеть такого великана, особенно составленного из звёзд… Мендельн стоял, безмолвно глазея.

Это был дракон. Длинный, мускулистый, змееподобный дракон, чьи пропорции были за пределами огромных.

Дракон избрал тебя…эти слова или очень похожие на них были выгравированы на камне на жутком кладбище, которое Мендельн нашёл сам в пору пребывания в Парте. Дракон избрал тебя…

Неземное создание задвигалось, его глазами служил завораживающий ряд звёздочек меньшего размера.

-Знай меня…- повторило оно.- Знай меня под именем Траг’Оул…

-«Тот, кто навсегда»,- добавил Ратма, почти обыденно, несмотря на поразительное зрелище.- Во всяком случае, это одно из толкований. Их несколько.

Но Мендельн едва слышал это, потому что, когда дракон говорил, он непрерывно двигался…и в процессе этого движения открывались новые, более ошеломляющие аспекты. Внутри каждой из «чешуек» – звёзд – брат Ульдиссиана лицезрел короткие мелькания жизни…его жизни. Вот он –ребёнок на руках своей матери. Мендельн заплакал, увидев её, боль от её потери – от потери всей семьи – внезапно воскресла.

Он заставил себя отвести взгляд от этой картины, и одну за другой стал наблюдать сцены жизни, по мере того как годы его жалкого, краткого смертного существования мигом пролетали в очах Траг’Оула.

Пытаясь смахнуть с себя ощущение своей незначительности, Мендельн взглянул фантастическое создание в целом…и тогда увидел, что не только его жизнь представлена перед ним, но жизни сотен, если не тысяч.

«Мы все там,- сообразил Мендельн.- Всё человечество, с самого первого человека…каждая чешуйка…каждая чешуйка – это мера какой-то части нас…»

И среди всех этих жизней его взгляд каким-то образом заметил и остановился на Ульдиссиане. На самом деле, картины двух братьев постоянно переплетались, что, конечно же, имело смысл. Пребывали они вместе или порознь, они были связаны большим, чем просто кровными узами.

Однако…по мере того как годы их жизней быстро опускались по «телу» великана, их жизни становились всё более разобщёнными. Мендельн увидел своё обнаружение камня возле Серама и соблазнение его брата Лилит в образе Лилии. Картины пролетали всё быстрее и быстрее. Парта. Люцион. Смерть Ахилия. Тораджа. Серентия. И снова и снова, пока…

Траг’Оул снова задвигался, и жизни сынов Диомеда затерялись в море других существований.

Человек всхлипнул ещё раз и посмотрел на то, что сходило дракону за лицо.

Больше постигать тебе не следует,- сказал ему Траг’Оул.- Ибо за пределами этого начинается мир возможностей, где то, что ты видишь – это пути выборов, которые ещё не сделаны. Было бы опасно для тебя и для всего этого мира пытаться выбирать из них, прежде чем жизнь поможет тебе принять решение…

Он говорил о будущем. Дракон отражал не только прошлое и настоящее, но и то, что могло быть. Невероятная обширность бытия, что протянулось над ним, только теперь поразила Мендельна. Он чувствовал, что Траг’Оул открыл ему – и даже Ратме – только очень малую толику себя. Поворачиваясь к фигуре в капюшоне, Мендельн выпалил:

-Что?..

-Ты хочешь просить: «Что „он“ такое»?- Ратма указал на непрерывно двигающуюся фигуру.- Даже Траг’Оул точно не знает. Он существовал с самого начала созидания, хотя и не в том виде, в каком мы ощущаем его теперь.

Нет…это пришло потом…- всякий раз, когда дракон говорил, чешуйки плавали и перемещались, постоянно отражая другие жизни, другие времена.- Это пришло с нахождением осколков…с выковыванием Санктуария взбунтовавшимися ангелами и демонами…

Мендельн понятия не имел, о чём говорит исполин, за исключением того, что он помянул демонов. Он взглянул на Ратму, черты которого за последние несколько мгновений напомнили ему кое-кого...слишком хорошо напомнили, на самом деле.

И затем это поразило Мендельна, как стрела в сердце. Он знал точно, кто это был.

-Ты и она!- выкрикнул брат Ульдиссиана, давая волю ярости. Он обвинительно указал пальцем на Ратму, который стоял неподвижный, как смерть.- Ты и она! Я вижу это по тебе! Ты – её! Её!

Мендельн призвал слова силы, слова, которые, как он отлично знал, он получил от того самого, кого пытался сейчас ими атаковать.

Ратма поднял руку. В ней материализовался костяной кинжал, который Мендельн видел перед своим похищением. Когда последние слова слетели с губ Мендельна, кинжал ярко вспыхнул.

В такой близости от неестественного освещения, после того, как его глаза привыкли к темноте, Мендельн был мгновенно ослеплён. Он вскрикнул и попятился.

Он хорошо усвоил твои уроки, Ратма…

-Почти слишком хорошо. Я чуть не опоздал. Но его разум…его дух…ещё не в полном согласии с Балансом.

Открытие, что стоишь перед отпрыском Лилит, наверное, не очень-то воодушевляет. Ты должен учитывать эмоции, Ратма. Иногда мне кажется, что ты принял мои уроки слишком близко к сердцу, мой друг…

Мендельн не обращал внимания на их беседу, озабоченный только восстановлением зрения. Он продолжал пятиться, надеясь как-то убежать от демона перед ним.

-Я не демон…по крайней мере, не в полной смысле, Мендельн уль-Диомед,- объявил Ратма, снова, по-видимому, прочитав его мысли.

-Уйди из моей головы!

Фигура в плаще начала проступать перед братом Ульдиссиана.

-Мы уже прошли это, мой ученик. Ты доказал свою восприимчивость в тот день, когда тебе был показан камень возле деревни, камень, который был первым из твоих испытаний.

-Испытаний для чего? Чтобы посмотреть, могу ли я стать прислужником демона?

Звёзды наверху внезапно ускорили ход. Посмотрев наверх, Мендельн подумал, что лицо Траг’Оула почти…осуждающее.

Ратма, ты порой слишком самовластный. Объясни больше. Расскажи ему о его родословной. Расскажи ему о Лилит…

-Я собирался,- в первый раз оттенок эмоции – раздражения? – промелькнул в голосе фигуры в плаще.- И ты знаешь, что я собирался.

Со временем…- новые перемещения звёзд, новые отображения различных жизней. Они никогда не повторялись.- Всегда со временем.

Ратма вдруг вздохнул:

-Да, пожалуй, я слишком медлю, несмотря на то, что сказал, что нужно спешить,- и принялся спокойно объяснять брату Ульдиссиана.- Мендельн, сын Диомеда, который сам был сыном Терония, который был сыном Хедассиана…я сообщаю тебе, что ты моей крови, мой потомок…и таким образом, в свою очередь, той, которую ты знаешь под именем Лилит.

И Инария тоже не забудь…

-Об Инарии он узнает довольно скоро,- Ратма внимательно наблюдал за Мендельном с кинжалом наготове.

Но Мендельн не только не возобновил нападение, но даже не выразил протеста. Навыков, которые он усвоил у Ратмы, было достаточно, чтобы отличить правду от лжи.

-Ты не лжёшь,- резко произнёс брат Ульдиссиана.- И ты позаботился о том, чтобы я это знал!- он покачал головой.- Ульдиссиан и я…мы – её?

-И ещё кое-кто, многие поколения до вас. И, как я и сказал, вы также и мои,- отметил Ратма, наконец опуская костяной кинжал.- Число коих гораздо, гораздо меньше.

Мендельн попытался совместить это в единую картину.

-Поэтому она выбрала его, а ты – меня? Потому что в игры играть легче с теми, кто ближе всего к вашей отвратной крови?

На лице Ратмы снова отразилось раздражение, но прежде чем он успел заговорить, звёзды, немного покружившись, снова сформировали Траг’Оула.

Спокойно,- прошептал дракон, как мог.- Если Ратму можно назвать демоном, то также можно назвать каждого человека. Частично от них произошли все вы…но не стоит забывать также об ангелах…их роль в вашем создании не менее значительна…

Демоны и ангелы… Утверждение, что он – что каждый – произошёл от таких существ, казалось нелепым. Однако снова благодаря способностям, которыми Ратма наградил его, Мендельн не мог не увидеть, что всё это была правда.

Всё это только подтверждало то, что открыла сама Лилит в ходе своих махинаций. Мендельн в тайне всегда отвергал её заявления, считая, что всё это ложь, направленная на то, чтобы как-то сломить защиту Ульдиссиана. «Но, похоже, лгал только я сам самому себе…»

-Отлично. Ты знаешь, что я должен поверить тебе. Что с того? Я буду твоей пешкой не скорее, чем мой брат будет её!

Ратма сердито вздохнул. Ему, сообразил Мендельн, эти скольжения звёзд говорили о многом.

-Мы не ищем марионеток. Это больше пристало моей матери…и моему отцу, как выясняется, тоже. Нет, Мендельн уль-Диомед, мы ищем не что иное, как любого, кто может противостоять тому, что должно было свершиться ещё в самом начале…

Дракон наверху зашевелился. В некотором смысле Траг’Оул был для Мендельна куда более эмоциональным существом, чем мужчина, с которым он сюда переместился. Потому, когда исполин заговорил, Мендельн без труда ощутил безотлагательность, которую Траг’Оул хотел передать.

Ратма говорит о неудаче своего отца,- объяснил дракон.- Неудаче утаивания Санктуария от тех, кто за его пределами. Пылающий Ад уже знает…и, спасибо безумству Лилит, Высшее Небо тоже скоро обнаружит этот мир…

От Лилит Ульдиссиан – а потому и Мендельн – слышал название, данное их миру теми, кто создал его. Демонесса также упоминала что-то из ранней, очень бурной истории, но она никогда много не говорила, насколько он помнил, о том, что случится, если все те, от кого прятались беглецы, узнают про существование Санктуария. Раньше он думал, что теперь это уже неважно, но теперь выяснялось, что это очень, очень существенно. В самом деле, ужас пронизал брата Ульдиссиана насквозь, да так сильно, что он едва сумел выпалить:

-И что?

И вот, если даже планам Лилит помешать, а Инарий предложит мир…то есть если произойдёт невозможное…очень вероятно, что Санктуарий и все, кто внутри него, – пусть существа не самые могущественные, хотя некогда их таковыми предполагали обе стороны, – всё равно будут уничтожены.

-Но почему?

По движениям Траг’Оула Мендельн понял, насколько сильно даже огромное существо было озабочено тем, что они сейчас обсуждали.

Так демоны и ангелы поступают всегда, когда сталкиваются с потенциальным преимуществом. Они борются за него, пока не уничтожат то, чего так желают…как ни грустно, судьба, лучшая, чем стать пушечным мясом для одной из сторон...

-Вот почему нам нужен ты, Мендельн уль-Диомед,- добавил Ратма, кивая смертному.- Вот почему нам и вправду нужно, чтобы ты был с нами…по своей воле, естественно.

Мендельн сглотнул.

***
Хашир стал виден около полудня последнего из четырёх дней, которые Ульдиссиан назначил своим эдиремам. Они пересекли огромные джунгли со стремительностью, которой никто до них, без сомнения, не достигал. Так утверждали Томо, Сарон и многие другие тораджанцы…и у Ульдиссиана не было причин, чтобы не верить им.

С пункта его наблюдения далёкий Хашир казался Ульдиссиану не больше, чем пол Тораджи, но Ульдиссиан чувствовал, что свержение храма в нём потребует в сотню раз больших усилий. При этом он всё равно надеялся избежать ненужного кровопролития…если на данном этапе такое вообще было возможно.

-Я хочу вступить в город мирно,- сказал он Серентии и остальным.- Я хочу, чтобы они, как и тораджанцы, видели, что мы не желаем зла тем, кто не желает зла нам. Это важно.

-Триединое знает, что мы ушли этим путём. У них было время воздействовать на население. Может случиться так, что люди настроены против нас,- заметила дочь торговца.- Нас могут встретить не так учтиво, как в Торадже.

Ромус и некоторые другие кивнули. Несмотря на это, Ульдиссиан стоял на своём:

-Мы – не Триединое и не Собор. Мы покажем Хаширу пустые руки…но, если понадобится, возьмём в них оружие.

Ульдиссиан оставил большинство своих последователей в джунглях сразу за пределами видимости первых поселений возле города. Он набрал группу из пятидесяти человек, которые должны были пойти с ним, среди них были Серентия и Томо. Ромуса он оставил за главного, доверяя исправившемуся злодею больше всех остальных.

Как случалось каждый раз, когда Ульдиссиан выказывал такую веру в него, Ромус упал на колени и схватил руки мужчины. Прикладывая лоб к пальцам Ульдиссиана, со слезами на глазах партанец произнёс:

-Мастер Ульдиссиан, я вас не подведу. Никогда. Благодаря вам я спасся. Это величайший дар из всех, которыми вы меня наградили.

-Ты заслужил то, что ты имеешь,- Ульдиссиан повелел партанцу подняться.- Если мы не вернёмся к завтрашнему утру, ты знаешь, что нужно делать.

Ромус стиснул зубы, его ладони сжались в кулаки.

-Но вы вернётесь, мастер Ульдиссиан! Вы вернётесь…

Хотел бы Ульдиссиан чувствовать такую же уверенность. Чем ближе они подходили к Хаширу, тем сильнее ему хотелось оставить Серентию и всех остальных в джунглях и просто пройти в город в одиночку. Тогда, если бы действительно затевалась ловушка, по крайней мере, никто бы не угодил в неё вместе с ним.

Но Ульдиссиан знал, что Серентия никогда не позволила бы оставить её. Да и эдиремы, раз уж на то пошло, не позволили бы ему уйти без прикрытия. Они также были одержимы его сохранностью, как он был одержим их, несмотря на то, что Ульдиссиан был гораздо сильнее их всех вместе взятых.

Всех, кроме Серентии, быть может. К тому времени, как они достигли окрестностей Хашира, она стала настоящим заместителем командира, и её слово почиталось почти так же, как его собственное. Её советы стали бесценны для него…так же, как и она сама.

Вот почему за ночь до Хашира он дал волю своим и её чувствам.

Даже тень Ахилия не могла более удерживать его от неё. Их воссоединение длилось долго, подогреваемое сдерживаемой яростью как из-за того, что было утрачено, так и из-за того, что стало обретено. Находил он утешение и в дружеском общении с ней – единственном дружеском общении, которое осталось в жизни Ульдиссиана.

Она шла бок о бок с ним, когда он вёл малую группу к воротам города. Ульдиссиан умышленно составил группу наполовину из партанцев, наполовину из тораджанцев. Хашири, как, по словам Томо, звались местные, смотрели на членов отряда с более светлой кожей с чем-то, близким к благоговению, – вероятно, многие из них никогда не видели «ассенианцев» до этого.

Справедливо ли было то же самое для стражи, сказать сразу было нельзя, потому что они стояли с настороженными лицами и напряжёнными телами, даже когда новоприбывшие подошли. У ворот происходило оживлённое движение, Ульдиссиан приметил деревянные повозки, запряжённые быками, пеших паломников в робах, хорошо одетых торговцев, едущих верхом. Когда они пересекали ворота, часовые бросали на них короткие, но внимательные взгляды. Один из часовых, в султане, вероятно, главный офицер, посмотрел на пришельцев, но ничего не сказал, пока они не оказались в шаге от Хашира.

-Есть ли у вас с собой товары для продажи на рынке?- спросил он, хотя и было очевидно, что у них не было ничего такого. Когда Ульдиссиан ответил за всех качанием головы, офицер оглядел отдельных людей.

-Стало быть, паломники. Где твой город, ассенианец?

-Я из деревни под названием Серам. Остальные здесь из малого города Парты и из города Тораджи.

Человек хмыкнул.

-Тораджанцев я могу распознать, ассенианец. Парта и Серам…этих мест я не знаю,- в конце концов, он пожал плечами.- Соблюдай все законы, и Хашир всегда будет рад тебе.

-Мы благодарим и чтим Хашир за его великодушие,- ответил Ульдиссиан, научившись, как надо отвечать, у Томо. Жители низин, какими Ульдиссиан и партанцы считали их, всегда выражали благодарность по прибытии в большой город.

Знание, как надо правильно отвечать, обескуражило некоторых «окаменевших». Офицер махнул им в знак того, что они могут пройти.

Хашир по стилю был сходен с Тораджей, и Ульдиссиан узнал, что вообще-то он даже положил начало более крупному городу. Когда-то давно Хашир послал исследователей, которые построили Тораджу, названную так в честь героя эпоса низинных земель. Ульдиссиану показалось забавным, что Тораджа переросла своего родителя несмотря на кажущееся удалённым расположение.

Улицы здесь содержали три полосы, но на них не было существ, так почитаемых в Торадже. Вместо них разнообразные цветастые птицы свили гнёзда в густой листве, некоторые виды показались экзотическими даже людям Томо.

-Говорят, что хашири забирают с собой всех красивых птиц, которых встречают во время путешествий, чтобы красивее окрасить небо своего дома,- объяснил восхищённый тораджанец.- Я думал, это пустая бахвала, ведь Хашир теперь затмевает огромная тень Тораджи…но взгляните на эти чудеса! Вы выдели эту?

Ульдиссиан вынужден был признать, что птицы создают восхитительный, постоянно меняющийся узор, но совместный звук их голосов – не говоря уже об огромном количестве помёта, который они оставляли за собой – не вызывал у него любовных чувств. Напротив, они заставляли его мечтать о мягких звуках одиночных певчих птичек, каких он наблюдал у себя дома.

Их группа продолжала ловить пристальные взгляды хашири, и, окружённая мужчинами, Серентия превосходила всех по количеству привлечённых глаз. Ульдиссиан чувствовал, что слабое чувство ревности находит на него. Он умудрился подавить желание, но постоянно наблюдал на случай, если кто-то захочет познакомиться слишком близко.

Хашири были одеты примерно так же, как тораджанцы, разве что многие из них носили серебряные пояса, а высшие сословия – кольца в носу из того же металла. Были в городе и другие путешественники, в том числе желтокожие торговцы с востока Кеджана. Со своими узкими глазами и непроницаемыми выражениями они были похожи на кошек. Партанцев в его группе они особенно восхитили, да и Тораджанцы не сказать, чтобы не выказывали интереса.

Лесной лев был покровителем Хашира; его изваяния венчали многие колонны и ворота. Ремесленники придали льву свирепую ухмылку, от которой он слишком сильно напоминал Ульдиссиану демона, хотя каменные существа должны были ограждать от них.

Затем в поле зрения попало то, что вытеснило всё остальное, что было в Хашире, из головы Ульдиссиана.

Над округлыми зданиями впереди возвышались узнаваемые трёхсторонние башни Триединого.

Ульдиссиан хотел пойти сразу туда, но нападение на храм только настроило бы жителей против него, которые, судя по всему, до сих пор не был предупреждены о них. Последнее означало, что здесь всё ещё могло произойти так же, как в Торадже.

Рынок представлял собой овальную зону, расположенную на пути главной улицы города. Два фонтана на разных концах его приветливо журчали. Зону наполняли палатки и повозки, экзотические товары, которые там предлагались, даже на короткие время отвлекли часть внимания Ульдиссиана от храма.

Наконец, он нашёл то, что искал. В центре рынка возвышалась каменная платформа, используемая на собраниях, где даже сейчас мнимые пророки проповедовали всем желающим. У многих публикой служили несколько человек, да и то уже было не худо.

-Направо,- сказал он остальным.- Здесь будет наше место.- Даже некоторые из оборванцев-вещателей остановились, когда он подошёл, хотя Ульдиссиан был уверен, что это из-за его бледного вида, и только. Одному он вежливо кивнул, на что тот в ответ только фыркнул.

Эдиремы заняли позицию, которую Ульдиссиан назначил им заранее. Несколько человек, Серентия в том числе, встали с ним, тогда как остальные стали его первоначальной публикой. Последний трюк Ульдиссиан усвоил по Торадже, где некоторые проповедники выдавали своих пособников за «обращённых», чтобы жители лучше интересовались тем, что это там привлекло «толпу». Он не считал это мошенничеством; в конце концов, эдиремы были истинными верующими, которые присоединились к нему благодаря его предыдущим речам.

Один или двое местных подтянулись ближе ещё до того, как он успел прочистить горло, без сомнения, заинтересованные только его иноземным происхождением. Это вполне устраивало Ульдиссиана. Томо и его двоюродный брат вели себя точно так же в своём городе, да и многие другие.

-Меня зовут Ульдиссиан,- начал он голосом, усиленным при помощи способностей. Повсюду головы повернулись в его направлении. Ульдиссиан сохранял голос ровным и дружелюбным – как один человек рассказывает другому. Он знал, что, в его случае, прежде всего он сам, а не его искусство произношения речей привлекало людей.- Я прошу вас только немного послушать.

Ещё несколько хашири подтянулись к нему. Эдиремы, которые играли роль публики, немного сместились, давая местным лучше разглядеть Ульдиссиана. По мере того как всё новые люди прибывали, его последователи отходили назад. Они заговаривали со слушателями, только если им задавали вопросы. Ульдиссиан хотел, чтобы одно его присутствие было причиной, по которой кто-либо принимал решение развивать дар.

Он начал с того, какую простую жизнь он вёл и что он был не известнейшим человеком, чем любой из них. Ещё до того, как Ульдиссиан дошёл до части, где он обнаружил свои силы, – опуская детали про Лилит, – слушающих собралось гораздо больше, чем в его группе, причём всё новые люди постоянно прибывали в зону. Серентия взглянула на него, её улыбка прибавила ему уверенности. Хашир обещал стать второй Партой – местом, полным приятия, где не было страха и ненависти.

Не таким, как его утраченный Серам.

Толпа на рынке была в основном его. Ульдиссиан взирал на лица – многие из них явно были готовы познать дар, скрытый внутри них. Бегло осмотрев толпу, он не обнаружил ни враждебности, ни вероломства. Он ожидал увидеть по крайней мере одного служителя Триединого среди своих слушателей, но не мог найти ни одного. Быть может, подумал он, они зашились в своём храме и готовятся к битве.

Если так, то они довольно скоро дождутся её начала.

Практически всякая другая деятельность на рынке прекратилась. Остальные проповедники давно умолкли, как минимум, один из них примкнул к публике Ульдиссиана, и его лицо выражало такой же восторг, как лица некоторых других.

Приблизившись к завершению своей речи, Ульдиссиан создал сияющий свет. Толпа ахнула. Он рассеял свет, но смысл был ясен. То, о чём он говорил, не было ни фантазией, ни жульничеством. Да, это была магия, но, как отмечал он сейчас, магия, доступная каждому, если только они узрят.

Городские стражники, которые патрулировали рынок, когда он только сюда прибыл, теперь стояли по краям. Они наблюдали за действом с напускным безразличием, но Ульдиссиан отметил среди них пару людей, ловящих каждое его слово. Остальные просто выполняли свои служебные обязанности, и Ульдиссиан не видел в них угрозы. Он продолжал следить, не появилось ли Триединое, но его всё не было.

Наконец, он закончил, предлагая, как всегда, показать любому желающему, каков их потенциал. Как и ожидалось, произошло недолгое колебание, а потом первая храбрая душа – молодая девушка, лицо которой было наполовину прикрыто вуалью, – вышла вперёд. Ульдиссиан повторил те же шаги, которые предпринимал со своими обращёнными в Парте и Торадже, и был ничуть не удивлён, когда девушка испустила вздох восхищения и мгновенного понимания.

Её реакция побудила толпу податься вперёд. Эдиремы, стоящие вместе с Ульдиссианом, зашевелились, чтобы создать некоторый порядок. Даже после этого он наблюдал внезапное море протянутых рук – каждый слушатель хотел быть следующим.

«Они все представляют это по-разному,- подумал Ульдиссиан, выбирая одного.- Но они все увидят одно и то же, когда пробудятся. Никто тогда не смотрит на это так, как на способ заполучить преимущество по сравнению с остальными». Он думал об этом не единожды. Было ли так, потому что он был посланником? Если бы им был кто-нибудь, подобный Малику, то стали ли бы эдиремы силой, которая по доброй воле приняла зло храма?

Ульдиссиан не мог в это поверить. Приветствуя человека, стоящего перед ним, он не ощущал никакого зла. Ну конечно, дар никогда не может быть опорочен.

Но ведь Лилит, Малик и Люцион думали иначе…

Толпа продолжала расти. Ульдиссиану становилось трудно сосредоточиться на своих усилиях. Люди, по всей видимости, разносили его слова, потому что перед ним теперь было больше народу, чем его было всего на рынке в самом начале. Даже Парта не выказывала такого рвения. Там их проняло исцеление ребёнка. В Торадже понадобилось больше усилий. Но в Хашире создавалось такое впечатление, что население ждало его прихода.

Ульдиссиан прогнал прочь все тревожные мысли. Он быстро просмотрел толпу ещё раз, что, с таким количеством потенциальных обращённых, с которыми предстояло работать, он переставал делать.

Он нашёл их сразу же. Они были смешаны с толпой, а именно присутствовали среди пришедших позднее.

Они ждали, когда его концентрация достигнет предела.

Надзиратели мира.

Без своей формы, изобличающей их, они ничем не выделялись среди толпы. Снова Ульдиссиан оказался слишком самоуверен. Он позволил Триединому действовать, и они не заставили себя ждать.

Но подпустить убийц ближе и дать им добиться успеха – это были разные вещи. Ульдиссиан без труда отличил троих передних. Тем не менее, оружия он у них не нашёл. Они что, надеялись задушить его? Зачем посылать против него безоружных людей, которых он без труда мог отбить?

Или не мог? Сделай он это, все бы решили, что он нападает на простых паломников. Он заметил ещё двоих за первыми. Пять человек, и цель их всё ещё была не ясна. Они изо всех сил пробирались к нему, хотя они и должны уже были предположить, что он наблюдает за ними. Чего Триединое надеялось достигнуть?

И вдруг он это понял.

Ульдиссиан отступил от жаждущих слушателей. Ещё поворачиваясь, он разумом искал Серентию.

Она была здесь, но не одна. Два человека, маленькая девочка и старик, держали её за руки. Наверное, Серентия хотела подвести их к нему. При этом выражение её лица, – на котором отражалось в первую очередь замешательство, – указывало на то, что она только что поняла, что что-то не так.

Он-то, с его обострёнными чувствами, прекрасно понимал, что всё очень не так. Он видел, чем они были, хотя они и походили на других и казались невероятно маленькими и слабыми по сравнению с их истинными, нечестивыми сущностями.

Морлу.

Ульдиссиан потянулся к Серентии, в тот же миг его силы начали подниматься в нём, чтобы ударить замаскированных существ.

Но в следующую секунду морлу исчезли…и вместе с ними Серентия.

Конец девятой главы

---

Только для ознакомительного чтения. Все права на книгу принадлежат её автору и компании Blizzard Entertainment.